Дождь, собаки и звезды
Ну вот, еще один день твоего рождения. Тебе был бы всего сорок один год. Я стараюсь не пускать в сердце тяжелую мысль о Том Августе. Улыбаюсь тебе и говорю: «Спасибо за то, что ты есть. С днем рождения…»
«Танец на улице в дождь…»
21 июня в Питере весь день шел дождь. Немного затихал и расходился с новой силой. Любимый город промок до нитки. Мы ехали на кладбище со смешанными чувствами, боясь, что народ испугается сырости, что некому будет поздравить Витю с днем рождения. И дата не круглая, и лужи вокруг – сесть негде…
Ошиблись. О, счастье! Конечно, народу не как в прошлом году. Но и немало. Видимо, настоящих поклонников Цоя не берет ни дождь, ни снег, ни штормовой ветер. Самые стойкие пришли, облепили стволы растущих поблизости деревьев. Потихоньку пели. У могилы – пара десятков людей. Цветы, фотографии, свечи. В общем, все как всегда. Одно плохо – гитары мокли и их было жалко. Постояв часа полтора, мы все-таки соорудили себе сидячие места из полиэтиленовых пакетов, спальника и парочки зонтов. Время шло, дождь упрямо лил, но народу только прибывало. В толпе то и дело мелькали знакомые лица. Не знаешь ни имени, ни местожительства. Помнишь только, что этого человека видел в августе 2000-го, этого – на Витино 40-летие… Ко мне подошел знакомый парень: «Пошли петь». Нужно было что-то придумать, чтобы не вымочить хороший инструмент. Выход нашелся: мы собрались вокруг одной скамейки, раскрыли зонты (штук, десять-пятнадцать, наверное), сгрудились, сомкнув над головами гитаристов импровизированный купол. И хором запели. Лично для меня это был особенно трогательный момент – чувствуешь себя примерно так же, как люди, поднимавшие на концертах Цоя горящие зажигалки. Что-то объединяющее, наивное и настоящее вздрагивает внутри…
Танец на улице. Танец на улице в дождь.
Зонты, раскрываясь, звучат, словно выстрелы ружей.
Кто-то бежал, а кто-то остался здесь.
И тот, кто остался, шагает прямо по лужам.
Капли дождя лежат на лицах, как слезы.
Текут по щекам, словно слезы.
Капли дождя лежат на лицах, как слезы.
Ты знаешь теперь этот танец.
Битые стекла, рваные брюки, скандал.
К черту зонт – теперь уже все равно.
Танец и дождь никогда не отпустят тебя.
В их мокром объятии не видно родное окно…
Мокрые волосы взмахом ладони назад.
Закрыв свою дверь, ты должен выбросить ключ.
И так каждый день, так будет каждый день,
пока не увидишь однажды небо без туч.
Эта песня 21 июня стала настоящим гимном. Все исполнилось слово в слово, кроме строчки про «битые стекла, рваные брюки, скандал». Я думала, что подобные совпадения бывают редко. И снова ошиблась!
«Вспоминаю собаку – она как звезда…»
На Богословке рядом с нами бегала симпатичная дворняга, радостная и мокрая, как все присутствующие. Кто-то покормил ее хлебом, кто-то просто приласкал. Я не очень внимательно следила за ней – мало ли бездомных симпатичных собак в округе?
Ближе к вечеру мы отправились на Камчатку. Вышли на «Горьковской», наскоро перекусили, вышли и… увидели эту же самую дворнягу! Она нас узнала, подбежала поближе. Мы удивились: как может большая грязная собака попасть с Богословского кладбища на станцию метро «Горьковская»? Не особо обращая на нее внимания, мы направились в сторону ул. Блохина, 15. Собака нас догнала, так сказать, возглавила процессию и… буквально проводила нас до ворот. Она знала все тропинки, все повороты, ни разу не ошиблась в маршруте. Когда мы шли чуть медленнее, она оборачивалась и торопила. Я всякое видела в жизни, но четвероногие поклонники Цоя мне еще никогда не попадались!
Собака привела нас к воротам, тут же нашла себе подругу по несчастью и потеряла к нам всякий интерес. Видимо, ее миссия была выполнена…
В знаменитом камчатском дворе шел концерт, входной билет стоил 250 рублей. Многовато, мягко говоря. Мы остановились в нерешительности, но даже не успели подумать, как следует: буквально через пару минут из ворот вышел незнакомый парень и уверенно направился к нам. «Ребята, хотите проходки?» - спросил он у нас. - «Почем?» - «По полтиннику». Удостоверившись, что проходки настоящие, мы купили себе право войти в заветный двор Камчатки. Думаю, опоздай мы минут на пять, и границу ворот мы бы уже не пересекли…
Концерт был какой-то странный. И мы, погуляв по двору, решили спуститься в подвал. Спустились. Расстроились, увидев катастрофические последствия недоделанного ремонта. Нет знакомых стен. От старой доброй Камчатки остался лишь один котел – сразу напротив входа. Остальное – теперь лишь воспоминания… Говорят, что там будет клуб. Становится страшно от мысли, что там, где работал Витя, где пел Саша Башлачев, будут сидеть какие-нибудь дешевенькие девочки и мальчики, весело пить пиво и слушать какую-нибудь ахинею…
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, снова расчехлили гитару. Мы пели Витины песни, разговаривали, ели бесплатные чипсы и были почему-то совершенно прозрачны для охраны и милиции (хотя мы проникли в VIP-зону, где можно было находиться только участникам концерта). Немного пообсохли, согрелись, что-то пили, пуская бутылку по кругу. Конечно, в головах сразу же зазвучала «Камчатка»…
Я нашел здесь руду, я нашел здесь любовь,
я пытаюсь забыть. Забываю и вновь
вспоминаю собаку – она как звезда.
Я, наверное, сюда не вернусь никогда…
И ВСЕ СТАЛО ПОНЯТНО! Собака-звезда привела нас проститься с нашей прежней Камчаткой, чтобы не так горько было видеть в следующий раз от-евро-ремонтированный подвал, превращенный в обычное злачное место. Мы действительно больше никогда не вернемся. Нам остается только помнить…
P.S. «Никто не уйдет навсегда…»
Еще до отъезда в Питер, оставшись в одиночестве, я села и посмотрела Витины концерты: так давно я не видела его живым. Смотрела и плакала, а он пел и улыбался… В который раз с облегчением осознала, что ЭТО не сотрет ни время, ни расстояние. Иногда, признаюсь, бывает жуткое минутное чувство – вот, еще один шаг, и Виктор Цой станет твоим прошлым, памятью о юности. А потом окатывает теплой волной – нежность, любовь, боль, вера. Сразу ясно осознаешь: глупости лезут в голову! Витя никогда не станет просто фотографией на столике, он навсегда останется в глубине сердца. Его место никто не займет, потому что можно занять место лишь отсутствующего, ушедшего человека. А Витя вот уже почти 13 лет никуда не уходит. И не уйдет. Не позволю.
Ольга Лехтонен.
27 июня 2003 г.
