Эту повесть мы решили написать после того, как увидели на сайте "kinoman.net" предложение Ольги Лехтонен написать книгу о том, как Цой повлиял на чью-либо жизнь. Вот, судите, что из этого получилось...
ИДУЩИЕ СВОИМ ПУТЁМ
Глава 1
Сейчас, с высоты моих аж почти целых 20 лет, мне кажется, что я знал Цоя всю жизнь. Вернее, знал не его, а его песни. Когда бы я ни пришёл в гости к своему дядьке, который тогда был в моём возрасте, то всегда из динамиков его старенького "Романтика" неслось: "И мы знаем, что так было всегда...". И я, тогда совсем мелкий мальчик, знал, что это поёт Цой, хотя смутно представлял, кто это. Но, если в маленькой дядькиной комнатушке по непонятным причинам стояла тишина, то я, входя, первым делом просил: "Вась, включи Цоя!".
Следующие несколько лет как-то стёрлись из памяти. Но иногда я закрываю глаза, и вспоминаю нашу прокуренную кухню, где на стуле сидит Васька и поёт: "И мы знаем, что так было всегда...". Это его любимая песня, ради которой он и учился играть на гитаре. Когда замолкают последние строчки, я говорю:
-Классная песня. Слова напишешь?
-Ты хоть знаешь, кто это написал? - усмехается он в ответ.
-Конечно. Это Цой.
Через пять минут я удалился в свою комнату репетировать новую песню. Я тогда даже понятия не имел, как она правильно поётся, некоторые слова пел неправильно, но я всё-таки с завидным упорством пел её каждый день, чем вызывал недовольное бормотание матери за стенкой.
Потом дядька уехал в другой город, и через некоторое время мама поехала к нему в гости. Был морозный декабрьский день, я сбежал домой пораньше, потому что в школе как всегда стоял жуткий холод, и мне не хотелось торчать там ещё несколько часов. На пороге дома меня встретил брат и сказал фразу, после которой я уже не мог спокойно дождаться маминого приезда:
- Я сейчас матери звонил. Там Васька кассету Цоя тебе купил.
День длился как неделя, я, изнывая, ходил из угла в угол, пока наконец не услышал долгожданный шум машины во дворе. После небольшой суеты, посвящённой приезду матери, всё семейство побрело в зал пить чай и смотреть жутко популярный тогда фильм "Разборка в Бронксе" с Джекки Чаном, я же, схватив кассету на которой было написано "Виктор Цой и группа "Кино" (1988-89)", рванул к себе в комнату, где стоял допотопный магнитофон. Тут надо сказать, что моей любимой песней была (впрочем, как и сейчас) "Группа крови", хотя я и не знал её слов. Мне как-то спел её дядька, а через какое-то время я услышал её по телевизору. Меня тогда просто захватывали эти слова "Группа крови на рукаве". И вот кассета включена, я с нетерпением жду первой песни... Когда раздался барабанный ритм и плавный проигрыш гитары меня начало трясти, а при словах "Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве..." из моих глаз потекли слёзы. И как-то сразу я понял, что всё это всерьёз и надолго.
На первой моей кассете оказались записи альбомов "Группа крови" и "Звезда по имени Солнце", но тогда я пребывал в твёрдой уверенности, что это первый альбом Цоя. Потом недоразумение выяснилось, и я с огромным рвением начал собирать всё остальное. Это было бы не трудно, если бы я жил хотя бы в каком-нибудь райцентре. Но в нашем захолустье никто даже и не думал продавать кассеты Цоя, были только наборы дешёвой однотипной попсы. Чтобы собрать все альбомы, мне понадобилось несколько лет; в надежде найти хоть какую-нибудь коротенькую статейку о нём я целыми днями просиживал в местной библиотеке, перебирая всевозможные журналы, от "Студенческого меридиана" до "Здоровья". Иногда я что-то находил, но чаще приходилось со вздохом откладывать журнал, в котором не было ни слова о Цое. Нужно ли говорить, что все вокруг считали меня помешанным придурком, фанатиком, который ни о чём, кроме песен какого-то хриплоголосого дядьки, думать не может? Тогда я понял, что значит быть чужим среди своих. Все мои ровесники тряслись на дискотеках под вздор типа "Но я приду, приду и ты узнаешь, что я далеко от тебя", и тому подобную чепуху, я же торчал по вечерам дома, выслушивая бесконечное : «Да сделай ты потише, сколько можно слушать одно и то же" и т.д. и т.п. Единственной радостью во всём этом был мой лучший друг Майор, который с моей подачи тоже стал заядлым киноманом. Так мы и жили: бегали друг к другу слушать музыку, брякали на гитарах, всё больше откалываясь от молодёжи гопнического типа.
Как-то к однокласснику моего старшего брата прикатил родственник, и они всей весёлой компанией завалили к нам на огонёк. Я быстренько прошмыгнул к ним в комнату, так как по вечерам мне было скучно и тоскливо, мы выпили, родственник по имени Артур попросил гитару, я приволок и с первых аккордов просто обалдел: пел он Цоевским голосом, играл Каспаряновские партии, и знал все песни наизусть. Я тут же подбил к нему клинья, и стал бегать к нему после школы, брать уроки игры на гитаре. Меня тогда (как мне сейчас кажется, очень кстати) бросила моя девушка, в которую я был влюблён, и я, мучимый амурными переживаниями, вообще перестал где-либо появляться, сидя по вечерам дома и оттачивая своё "мастерство" игры на этом волшебном инструменте. Наверное, это время не прошло зря, во всяком случае, сейчас меня все хвалят. Но тогда мне казалось, что этот мир бывает только серым, и никаким больше, что счастливой любви не существует, и вообще "всё плохо, жрать нечего, попса одна по ящику". И, как всегда в такие моменты, выручали Цой и гитара. Иногда по отдельности, иногда вместе, но всегда, когда из динамиков лились слова: "Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве...", я словно проваливался куда-то, и не оставалось больше ничего, только этот голос и эти слова...
Когда мне стукнуло 16, на горизонте замаячил переезд в Германию. Вот тогда я радовался прямо-таки со страшной силой: во-первых, Майор, единственный понимавший меня человек, тоже уже практически "сидел на чемоданах", собираясь в Страну Пива и Сосисок, во-вторых, я был просто уверен, что там-то я найду тех, кто тоже слушает Цоя, тех, с кем можно будет сколотить группу и играть нормальную музыку. Как показала практика, надеялся я зря. Нет, там, конечно, очень многие слушали Цоя, но эти ребята одинаково ценили группы "Кино" и, скажем, "Руки вверх". Меня такой вариант никак не устраивал, так что в Забугорье мне тоже пришлось остаться в одиночестве. Очень скоро я снова приобрёл репутацию "странного лохматого человека", но на это уже не обратил какого-то особого внимания. Привык.
Вскоре один из моих соседей по общежитию взял меня с собой в Интернет-кафе. Вот там я оторвался по полной! Целыми днями сидел я там, читая и перечитывая статьи, до которых не мог добраться в Казахстане, разглядывал фотографии, скачивал аккорды, которые не смог подобрать сам. Вот это и было, как говорит моя жена, моё "неформальское счастье"! Попутно я оставлял всяческие отзывы и пожелания в гостевых книгах, и как-то раз на одно из них получил ответ. Мне писала девушка-киноманка, которой почему-то понравился мой отзыв. Между нами завязалась переписка, потом я позвонил ей, и понял, что это тоже всерьёз и надолго... Часто люди говорят, что вот мол, пообщался пять минут с человеком, и кажется, что знаешь его всю жизнь. Мне тогда показалось, что всю эту жизнь мы были лучшими друзьями. Просто это невыносимо приятно, когда после стольких лет одиночества встречаешь человека, который думает и чувствует так же, как и ты. Мне было легко говорить с ней, рассказывать ей обо всём, и это притом, что мои родители часто говорили мне, что я, наверное, совсем разучился с людьми разговаривать. Девушка, которую звали чудесным именем Аня, оказалось киноманкой, наверное, даже больше заядлой, чем я сам. Мы говорили вечера напролёт, обсуждая всевозможные темы, и я чувствовал, что с каждым разговором мне становится всё интереснее с ней.
В общем, через несколько таких вечеров я влюбился, спустя пару дней она в меня тоже. Я не буду рассказывать, как мы ждали встречи целый год, писали друг другу письма каждый день, выдерживали нападки со стороны родных и близких, мол, как так можно, ребята? Как долго пытались добиться того, чтобы нас расписала тётенька в ЗАГСе, которая почему-то твёрдо решила нас не расписывать... Но сейчас мы наконец-то вместе, у нас дружная, немного бестолковая рокерская семья, вся квартира увешана плакатами с Цоем, и мы твёрдо знаем: несмотря ни на что ЦОЙ ЖИВ В НАШИХ СЕРДЦАХ!
Виктору Цою. “Человек с гитарой”
1. По широкой улице в свете фонарей
С лёгкой грустью на лице ты шёл мимо людей
В твоих руках была гитара, а в глазах печаль
И душа твоя, вся в ранах, улетала вдаль…
Припев:
Человек с гитарой уходил домой,
Человек с гитарой вёл нас за собой
И ты будешь вечно жить в наших сердцах,
И, как прежде, будем мы искать себя
В твоих словах …
2. Свою песню не допел – порвана струна…
Почему ты не успел всё сказать сполна?
Почему ушёл так рано в двадцать восемь лет?
Почему молчит гитара, и где встречаешь ты рассвет?..
Припев:
Человек с гитарой уходил домой,
Человек с гитарой вёл нас за собой
И ты будешь вечно жить в наших сердцах,
И, как прежде, будем мы искать себя
В твоих словах …
Глава 2
Всё началось, когда мне было всего лет 5-6. В нашем доме я часто слышала Цоя. Неизменную “Группу крови” и “Звезду по имени Солнце”. Мой папа слушал Цоя и любил рок. Я с детства воспитывалась на роке. Конечно, поначалу слушала то, что слушали мои одноклассники. Но мне это всегда не нравилось. Не настоящим оно всё было. Да и папа мне часто повторял: “Ну что в этой попсе слушать? Главное ведь в песне – тексты.” А в попсе я не могла услышать никаких текстов. Поэтому и слушала то, что было у нас дома – рок. Хоть и не понимала, КАКИЕ тексты нужно услышать, но раз папа говорил, значит они там были…
Когда мне было 10 лет, моя сестра начала записывать тексты песен. Я, “взяв пример со старших” тоже начала это делать. Вопрос: “А чьи же тексты писать?” не стоял, т.к. итак всё было ясно – Цоя. Когда меня уже это дело утомило, то пришёл папа и предложил свою помощь в этом нелёгком (как мне тогда казалось) деле. Я думала, что он, как и я сядет сейчас, и будет перематывать по строчке, по фразе, слушая и записывая. К моему великому удивлению он просто взял тетрадь, в которой я писала, и записал те тексты песен, которые я не успела. Видя всё это, я подумала: “Наверное, Цой стоит того, чтоб знать все песни наизусть”. Потом я слушала его из-за того, что его слушают сестра и папа.
Однажды летом, придя с подругой домой, мы застали сестру в слезах.. Подруга пыталась узнать из-за чего она плачет, но ответа не добилась. Когда мы остались вдвоём, сестра молча протянула мне журнал “МЫ” 1-ый выпуск 1991 г. Как-то папа принёс нам одну страничку из этого журнала, и с тех пор мы искали его. И вот нашли… Там была статья о Цое и перед ней 2 письма каких-то девушек. Прочитав эти письма, я расплакалась. И потом, с каждым разом их перечитывая, я снова и снова лила слёзы. Вдруг эти письма стали мне очень близкими и тёплыми. Я поняла, что Цой значит для меня намного больше, чем просто какой-то певец. Цой занял всю мою жизнь. Но, к сожалению, окружающие меня люди его не любили и не понимали. Сестра потихоньку стала отходить от этого и от рока вообще. Был один человек, который сказал: “При мне обидеть Цоя – всё равно, что меня.” Но это тоже было НЕ ТО.
А 15 августа 1995-го года (мне тогда было 11 лет) я впервые увидела “Иглу”. Меня поразил этот фильм, и в конце я еле сдерживала слёзы. Перед началом фильма прозвучала скудная информация: “Виктор Цой. Отец кореец, мать – ленинградка. Окончил ПТУ. После этого работал в котельной. Потом вышел на сцену. Особо сильного голоса у него было. Танцы были очень бедны. Но он стал звездой благодаря тому, что был на сцене таким же, как в жизни. 15 августа он погиб. Разбился на машине, когда ехал с концерта (???) в Юрмале.” Это всё, что мне удалось узнать на тот момент. Это и было то, что зародило во мне привязанность и веру в этого человека. Как было написано в одном письме: “Это не тупой фанатизм, это что-то большее, чего словами объяснить нельзя.” Знаете, как у ребёнка, первые шаги? Вот это и было у меня первыми шагами.
Порой мне казалось, что меня никто никогда не поймёт.
Я просиживала часами в библиотеках, пытаясь хоть что-то найти. За всё время я нашла всего пару статей – и всё. Меня очень поразила фраза, которая была мне близка. Одна фраза, но в ней я почувствовала близость девушки, которая её написала: “Меня все хотят укусить за больное – за Цоя”. В этот момент я поняла, что я не одна, что где-то ходят такие же мальчики и девочки, которые смогут меня понять. Оставался всего один, но очень важный вопрос: ГДЕ?
Потом папа привёз “45”, через несколько недель - “Ночь” и “Это не любовь”, потом “Акустический концерт”, “Неизвестные песни”, “Начальник Камчатки”. Но это всё, что у меня было. У меня почти не было фотографий, и я мало что о нём знала. И в то же время я знала, что у меня есть песни Виктора, а это значит, у меня есть намного больше, чем у других. Очень часто я просила Цоя, чтоб у меня были друзья, которые тоже его слушают, но они почему-то не появлялись. Постоянно было чувство какого-то беспросветного одиночества. У меня практически не было никого. Не было людей, способных понять и прочувствовать то, что чувствую я. Потом был 11-ый класс и провалившееся поступление. Но, не смотря на это, я осталась в Киеве. Я думала, что хоть здесь я смогу найти хоть кого-то, кто сможет меня понять, но была лишь соседка сестры, по своему образу жизни она хиппи, которая слушала рок, и которая многое мне рассказала о роке вообще. Благодаря ей я познакомилась с одной девушкой-киноманкой, которую зовут Эльфа. Именно она стала моим светлым огоньком и моей надеждой на что-то лучшее, чем то, что у меня было. Мы с ней могли часами просиживать и обсуждать те темы, о которых я раньше не могла ни с кем поговорить.
